> Инди-поп-справочник
>
Инди-лейблы. Несколько названий
> NUGGETS
> 25
лет назад
> Инди-ретро
> Впечатления в 2005
> Невесёлые ребята
> C-86
> Twee as Fuck
> Альтернативная
вселенная
> Инди все еще на коне
> Ваше мнение учтено
> Особый
случай распродажи
> Где деньги ?
>
Ирония судьбы
> Лицом
к музыке
> Как
стать рок-звездой ?
> 14
ошибок при записи СД
> Медленная
смерть Майкла Джексона
> 25 лет
назад. Музыкальные таблички от Владислава Толстова
(продолжение)
< Начало
Factory Sound 
Понятно, что индепендент сделали маленькие лейблы, не связанные с переставшей
ловить мышей тусовкой мажорных фирм-монстров. А инди-лейбл – это вам не
EMI какой, где на десятом этаже офис-центра в департаменте по муз.политике
пузатые дядьки «тщатся придумать новую позу», какое бы еще дерьмо записать,
чтобы оно было в формате и хорошо продавалось. Инди-лейбл – это воплощение
безумных амбиций и авантюрных идей какого-нить отдельного пассионария.
Именно поэтому в отличие от мажоров инди-лейблы как партизанские отряды
или секты ассоциируются с конкретными именами определенных людей. Которые
в этих лейблах были и создателями, и владельцами, и бухгалтерами. Да,
и еще они придумывали умопомрачительные концепции и творили такую репертуарную
политику, что пузатые дядьки из департаментов обливались слезами. В 4AD
таким человеком-демиургом был Айво Уоттс-Рассел, в Rough Trade – Джефф
Трэвис, человек, который нашел Моррисси. В Factory Records, манчестерском
рекорд-лейбле, стартовавшем в 1978 году, таких креативных персон было
три. Основатель и главный «охотник за черепами» Тони Уилсон (Tony Wilson),
звукорежиссер и поэт Мартин Хэннет (Martin Hannet) и компьютерный гений,
а также неудавшийся актер Пит Сэвилл (Pete Saville). Эта троица и создала
лейбл (как гласит легенда, якобы - в полном соответствии с названием –
в помещениях заброшенной фабрики на окраине Манчестера, хотя на самом
деле Factory – название манчестерского клуба), который, по сути, «сделал»
всю основную музыку, звучавшую в ранние 80-е и вплоть до 1997 года, когда
алкоголизм и раздолбайство свели Хэннета в могилу, Сэвилла – в клинику,
а Factory Records – в финансовую пропасть. На этой этикетке писались многие
уважаемые люди – Happy Mondays, James, OMD, 23 Skidoo, Electronic, Cabaret
Voltaire, но нас, разумеется, интересуют группы раннего периода существования
фирмы, которые, собственно, и создали понятие “Factory sound” – размазанный,
унылый, мерцающий, как болотная гнилушка, переливающийся похоронным серебром.
Саунд групп, писавшихся в начале 80х на Factory, узнается безошибочно
с первых аккордов и еще до того, как вы прочтете на обложке, что этот
трэк сводил Мартин Хэннетт. Это история успеха: три типа, собравшиеся,
чтобы промоутировать местные таланты (такая манчестерская фабрика звезд,
блин!), перевернули мир с ног на голову. В 76-м году на концерте Sex Pistols
Тони Уилсон встретился с Яном Кертисом, который только что решил изменить
название своей группы с Warsaw (дань декадентским корням Bowie) на Joy
Division – и эта встреча произвела в музыке не меньшие изменения, чем
встреча в Ливерпуле неприкаянного гомосексуалиста Брайана Эпстайна с некими
Beatles. Joy Division – так назывались женские бараки в немецких концлагерях,
служившие публичными домами для охранников. На основании этого Кертиса
часто обвиняли в фашизме, что само по себе бред, поскольку Joy Division
остались одной из самых «неидеологизированных» групп. Два альбома, три
сингла, фотография Кертиса на обложке NME, выступление в передаче Джона
Пила, ворох концертных записей и бутлегов ужасающего качества – вот, собственно,
все, чем мы располагаем для идентификации феномена “Factory records ‘
sound”. Joy Division – не просто еще одна из великих групп гитарного андеграунда.
Это, пожалуй, самая ошеломляющая команда, которая появилась после Sex
Pistols – темная, первобытная, невероятно возбуждающая, хотя Кертис поет
как сомнабула, если, конечно, сомнабулы поют (знакомый врач, послушав
‘Love will tear us apart’, сказал, что это типичная речевая манера больных
эпилепсией, к коим относился и лидер Joy Division). Кертис умер молодым
(за два месяца до 24-летия), в Лондоне сумрачного провинциала толком узнать
не успели – человек-загадка, словом, самое то для создания культа. Впрочем,
сегодня JD – это Культ с большой буквы: коммерческий успех любых неизданных
записей группы (чаще всего чудовищного качества, даже несмотря на дорогостоящий
ремастеринг) гарантирован. Похоже, “Factory sound” – это не столько музыкальная
мода, не столько даже стилистическое определение, сколько социокультурный
феномен. Или метафизическая сущность. Или просто хорошая музыка.
Неоромантики
Считается, что неоромантики
– это британский ответ американскому движению яппи, другие источники числят
новых романтиков по ведомству сугубо клубной культуры. В любом случае
известно, что первые группы неоромантиков появились в лондонских клубах
в начале 80-х, когда панк стал скучен, а под ритмы пост-панка нельзя было
танцевать. Явление появилось именно как запрос молодежной аудитории на
«свою» танцевальную музыку – футуристическую, необычную, герметичную.
И неслучайно, что произошло это именно в Лондоне – городе с богатыми богемными
и декадентскими традициями. Поскольку самым модным клубом Лондона того
времени был Blitz, где администратором служил Стив Стрэйндж (Steve Strange),
лидер группы Visage, слащавый синтезаторный саунд Visage и – главное –
фантастический дресс-код музыкантов и посетителей клуба определил новый
стиль. Неоромантики стали одной из самых вычурных (в смысле внешнего вида)
субкультур. Дикий карнавал самых отважных нарядов – от полиэтиленовых
комбинезонов и смокингов до розовых перчаток под военный плащ – оставил
сильное впечатление. Впоследствии массовая мода, конечно, сильно смягчила
вызывающий стиль неоромантиков, но говорить о них сегодня вне контекста
молодежной моды начала 80-х не приходится, поскольку именно мода, внешнее,
look были главным содержанием движения. Музыкальные достижения более скромные.
Из того же Blitz впоследствии вышел синти-поп – заимствовав внешнюю эстетику
неоромантиков, более серьезный в том, что касается собственно музыки.
Неоромантики же так и остались не идеей, не движением, а скорее, клубной
модой на один-два сезона. Сначала мода, и только потом – музыка. Клипы
Duran Duran можно смотреть и с выключенным звуком, хотя потом выясняется,
что и музыка у них очень ничего. За десять лет до бума на неоромантиков
примерно то же самое произошло и с глэм-роком: много грима, много разговоров
о том, кто в чем вышел на сцену, много внешнего блеска и в сухом остатке
– жалкая горсточка реально интересной музыки. Впрочем, глэм-рок, худо-бедно,
создал собственную музыкальную традицию, у неоромантиков не оказалось
и этого. Статьи о неоромантиках сегодня можно чаще встретить в журналах,
посвященных опять же моде, мне приходилось читать про них даже в издании
для парикмахеров Hair’s, поскольку, как оказалось, именно неоромантики
придумали высветлять чубы и вообще произвели несколько маленьких революций
в парикмахерском мире. Что касается музыки – большинство легенд движения
устарели через два-три года, сегодня они звучат чудовищно архаично.
Дрим-поп
Дрим-поп – одно из самых волнующих
порождений «новой волны» первой половины 80-х и проект еще одного великого
«фабриканта звезд» - владельца рекорд-лейбла 4AD Айво Уоттс-Рассела. Когда
в 1979 году Рассел и его друг Питер Кент ушли из фирмы Beggars Banquet
с намерением создать собственный лейбл, который будет записывать и издавать
музыку, какой не записывает никто, идей и влияний в воздухе носилось столько,
что следовало только выбрать наиболее подходящее. Вообще-то на 4AD писались
и Pixies, и Belly, и прочие достойные люди, и об истории лейбла следует
как-нибудь поговорить отдельно, но нас в данном случае интересует исключительно
дрим-поп (не все исполнители дрим-попа, заметим, связаны с рекорд-лейблом
Уоттса-Рассела). Термин «дрим-поп» впервые произнесен применительно к
дебютной пластинке группы Cocteau Twins “Garlands” (1982), и после этого
Рассел и Кент поняли – это именно то, что нужно. В музыкальном плане дрим-поп
смыкается на одном фланге с наивной студенческой психоделией 60-х (Pink
Floyd, Arthur Brown, Country Joe & Fish), с другой – с мрачным подвальным
звучанием новых готических групп (кое-кто находил прототипы дрим-попа
даже в первой пластинке Bauhaus!). В родственниках у дрим-попа и звуковые
коллажи-пейзажи-витражи Брайана Ино, и манерные Can, и краут-рок, и, разумеется
– как это следует из названия – поп-сцена ранних 80-х, только-только с
энтузиазмом освоившая синтезаторы. И еще если кто помнит такого английского
певца 60-х Скотта Уолкера (Scott Walker), то и он может считаться предтечей
дрим-попа.
Четкого и однозначного определения дрим-попа, видимо, не существует. Скорее,
дрим-поп – дефиниция не столько музыковедческая, сколько эмоциональная.
Как и всякая необычная музыка, дрим-поп в первую очередь действует на
ваше сердце, а потом вы подключаете голову и пытаетесь объяснить, что
это такое. Достаточно послушать любой альбом тех же Cocteau Twins (придумавших
каноны жанра, все, что позже – вялое подражательство), чтобы заразиться
этой медитативно-невесомой музыкой, парящей где-то в высших слоях атмосферы
и излучающей ослепительный оптимизм. Дрим-поп – это в первую очередь sound,
аранжировки, а аранжировки придумал как раз ушлый дядька Айво Уоттс-Рассел.
Каскады акустических, симфонических, хоровых, этнических тембров, углубленное
использование средневековой музыки, достижение невероятно воздушного и
прозрачного звука. Собственно, если все эти звуковые вкусности умело разместить
в формате трехминутной песни, прокрутить на радио – все, новое течение
готово. Знакомые звукорежиссеры говорят, что Уоттс-Рассел и его sound-продюсеры
что-то сделали со стереопанорамой, раздвинули ее как-то, что ли. В результате
получилась фантастическая звуковая картина, широкое полотно, на котором
тут и там, скупыми штрихами как на японских картинах, присутствуют разные
звуки – арфа, синтезатор, какие-то струнные переборы, вздохи, шепот… И
обязательно поверх всего парит ангельский голос певицы (в дрим-попе, кстати,
очень уважали «размножать» вокальные партии до настоящих оперных вибрато):Элизабет
Фрейзер (если слушаете «Кокто Твинз») или Лизы Жерар (если слушаете «Дид
Кен Дэнс»). Эта полифоническая, текучая, завораживающая и загадочная музыка,
густо пропитанная «музыкальными приветами» из средневековой, национальной
и церковной музыки, не могла не покорить интеллектуалов по обе стороны
Атлантики. Потому что признаваться в том, что ты слушаешь попсу, некомильфо,
а вот дрим-поп – это уже как бы не совсем попса, а встреча с высоким искусством,
духовность, парение, радение и проч. Специально для такой публики Айво
Уоттс-Рассел запустил проект This Mortal Coil, который, по сути, правильнее
назвать пародийным. «Звезды» 4AD собирались и записывали песни для коллективных
сборников с общим названием This Mortal Coil, и по сравнению с их аутентичным
творчеством звучат эти междусобойчики довольно смешно.
Как и всякий локальный стиль, дрим-поп держался на двух-трех «стилеопределяющих»
артистах. Как только им надоело играть одно и то же, и они стали экспериментировать
(собственно, Cocteau Twins и Dead Can Dance занялись этим с третьего альбома),
стиль умер.
ой!
Е
Если очень коротко, то ой! явился ответом молодых панков на разложение
и деградацию своих кумиров. Примерно в 79-м панк стал превращаться в карикатуру:
лидеры движения кто умер, кто спился, кто ушел зарабатывать деньги. Ой!-движение
зародилось в рабочих кварталах Ист-Энда, а присвоить слово «ой!» новой
музыке – злой, хулиганской и более грязной, чем «традиционный» панк, первым
догадался журналист Gary Bushell, которого ой!стеры ненавидят, поскольку
помимо идиотского названия Бушелл сделал немало для того, чтобы прославить
ой! как музыку неонацистов – точнее, самой экстремальной части пролетарской
британской молодежи. Хотя ой!, считающийся «официальным» музыкальным стилем
скинхэдов, этого не заслушивает. Да и со скинами не так все просто. Они
еще в 60-е делились на левых и правых, националистов и «шарпов» («шарп»
- это аббревиатура на английском, расшифровывается как «скинхэды против
расовых предрассудков», такие дела). Так что политизированность ой! сильно
преувеличена. Да и надо сказать «спасибо» некоему Яну Стюарту, фанатичному
нацисту, который в составе группы Screwdriver (чудовищно никакой в плане
музыки) сделал ой! идеологией своих сторонников. Лет десять назад Стюарта
зарезали, так что Бог ему теперь судья. Настоящий расцвет ой!-музыка пережила
в начале 80-х, все что было позже – повторы и копии. А песни классиков
жанра вроде 4-Skins, Sham’69, Cockney Rejects и проч украсят любую коллекцию.
Да, следует сказать еще об одной фишке – цифровых индексах в названии
многих ой!-команд (Sham’69, Resistanse 77, Condemned 84 и многие другие).
69-й год считается годом рождения движения скинхедов (кстати, скинхэдами
были и любимые в России Slade, вы знали об этом?), в 77-м появился панк,
1984-й – это скорее всего связано с романом Оруэлла «1984». А 88 – мистическое
число Гитлера, уважаемого в радикальной тусовке любителей ой! деятеля.
Продолжение>
> >
> ссылки
руководитель проекта:
Андрей Шамрай
дизайн:
©
