Palace Brothers возносят анти-фолк к Меркурию. Сайт Daily Beacon.

автор: Рэндолл Браун
1994 год

The Palace Brothers, группа, записывающаяся на лейбле Drag City, выступает сегодня в Mercury Theatre. Отличающаяся мощными, часто таинственными песнями и представляющая собой редко встречающуюся разновидность акустического кантри, эта группа из Кентукки приготовила уникальное и захватывающее представление. Группа состоит из двух основных авторов и постоянно меняющейся компании музыкантов. "Название 'Palace Brothers' подразумевает, что здесь участвуют либо я, либо Тодд Брэшир (Todd Brashear)", - говорит Уилл Олдхэм (Will Oldham), которого чаще всего называют лидером группы. Он немного говорит о своей музыке. Вынужденный описать свои источники лирического вдохновения, он говорит, что песни вроде "Merida" с альбома There Is No-One What Will Take Care of You однозначно автобиографические.

Акустический анти-фолк был провозглашен журналами типа Option как новое течение в музыке. Олдхэм не считает, что The Palace Brothers - это часть какого-то движения, хотя возможно речь просто идет о песнях более высокого качества. "Я думаю, что разные люди по разному реагируют на пластинки, которые они слушают. Должно быть, речь идет о новом подходе к написанию песен"

Олдхэм упоминает чикагскую группу Smog и ее лидера Билла Кэллахана (Bill Callahan), на которых также часто навешивают ярлык анти-фолка, как исполнителей, от творчества которых он получает удовольствие. "Мы видели его концерты пару раз. Это были действительно хорошие концерты".

Олдхэм увязывает написание песен с другими формами самовыражения, как в песне "I Am A Cinematographer" из последнего альбома группы. Он видит общее в самом процессе. "Это про кинематографию. Есть книжка про кинематографию, написанная 20 лет назад, но она подходит не только для кино, но и для написания песен, для процесса создания записей. В этом есть много общего".

О чем Олдхэм любит поговорить, так это о кино. "Это как музыка. Оно живет и дышит". Из последних фильмов, просмотренных им по видео - "Осенние листья" с Джоан Кроуфорд и "Дженни" с Джозефом Коттоном. " Мы ходим в кино раз пять в месяц>, - говорит он. Его любимые фильмы - первый звуковой фильм Мэри Пикфорд "Кокетка" и культовые фильмы ужасов типа "Дементия 13" и "Плоть и кровь".


Смертельное кантри. Интервью Melody Maker 18 мая 1996 г.

Дженнифер Найн

PALACE играют такую кантри музыку, какой вы никогда прежде не слышали. Их лидер Уилл Олдхэм прослеживает происхождение своего призрачного звучания.

24-летний Уилл сидит рядом со мной и по-доброму улыбается в ответ на мои заявления о значительности стихов на его последнем альбоме "Arise Therefore". Я также утверждаю, что мастерство и воображение Олдхэма в песнях "Disorder" или "The Sun Highlights The Lack In Each" приводит альбом ближе к поэзии, чем к поп-музыке. А он просто улыбается.

"Я не думаю, что это большой комплимент, учитывая, что сейчас представляет из себя большинство поэзии, - отвечает Уилл. Бывший актером до 19 лет, когда он посвятил себя музыке, Уилл говорит, что его особенно не трогает поэзия, в которой нет рифм. Но в большинстве поп-записей совсем другой язык. Даже название альбома "Arise Therefore" звучит вовсе не по правилам поп-культуры.

"И что же у меня за язык?"

Возвышенный, как мне кажется. Обычно в поп-песнях приземленный язык, обыденный.

"Разговорный, ты имеешь в виду? Мне кажется, что вся музыка, которую я люблю, построена не на разговорном языке. Например, Гленн Данциг. Никто так не разговаривает. Никогда не употребляет таких слов, таких образов в повседневной жизни. Но у него каждая строчка, каждая песня - именно такие.

Иногда это просто смешно, - добавляет он. - Но иногда нет. Я на самом деле думаю, что стихи должны быть возвышенными".

Однако тексты Palace не просто возвышены. Песня вроде "The Weaker Soldier", с упоминанием "хорошей смерти" или "правого дела", а также "Kid Of Harith", звучащая как чистый Ветхий Завет, всё это как будто происходит из морального центра, который древнее и строже, чем мы, простые смертные, можем себе вообразить.

"Я не вижу здесь философии добра, зла или наказания в какой-либо из песен>, - говорит Уилл. Мне кажется, ему это доставляет удовольствие.

Тогда почему в его песнях упоминаются проклятия, невыносимая любовь, высшие силы, некие явления за пределами материального мира?

Уилл терпеливо слушает, вероятно выжидая момент, чтобы как следует мне врезать.

"Мне кажется, - говорит он мягко. - Что нет особой разницы между тем, что ты называешь морализированием в моих песнях, и песнями Cranberries или пластиково-макдональдизированными песнями Oasis. Всё это одинаковые или похожие концепции реальности. Я не вижу здесь отличия от тысяч песен, которые я слышал, всё что угодно, от Steve Harley & Cockney Rebel до Джонатана Ричмэна (Jonathan Richman). Всё это происходит из одного источника".

Скажи, ты фаталист?

"Я не думаю, что у нас есть особые варианты выбора".

Так ты фаталист?

"Это виднее со стороны. Хотя я не могу представить, что кто-то мыслит по-другому", - смеется он, наконец вознаграждая мои ухищрения.

Что было самой жестокой вещью, которую ты когда-либо написал?

"Придется бросать жребий, - шепчет он, выдержав паузу. - Но время еще есть, так что сложно сказать, что жестоко, а что милосердно".

Он начинает говорить в точности, как в своих песнях - отмечаю я с удовлетворением.

Ты веришь в ад?

"На личном уровне, то есть вне моей музыки и профессии, я опасаюсь факта, что... чем больше дурного ты делаешь, тем больше у тебя шансов оказаться в очень неприятной ситуации".

Существует ли зло? Или ты моральный релятивист?

"Что это значит?", - спрашивает он, невинно усмехаясь. Дьявол.

Это значит, что нет черного и белого. Свободный подход к морали, беру то, что мне подходит.

Длинная пауза, и затем - "Я не знаю, как на это ответить".

И конечно, когда все прочие вопросы провалились, ты можешь спросить о тех самых словах. Человек, который запомнился обещанием, возможно метафорическим, трахнуть гору на одобренном критикой альбоме "Viva Last Blues", вернулся с еще одним факом на треке "A Sucker's Evening".

Так что там с факами, Уилл?

"Ну, кто-то меня уже спрашивал пару недель назад", - он светлеет лицом. Я не удивлена. Он так же крут, как и я.

"Нет, все в порядке, я приготовил хороший ответ - это хороший обозначитель. В смысле, это настолько сильное слово, что оно не только не лишено значения, оно обладает массой значений. И для каждого человека оно будет значить разные пропорции позитива и негатива. Можно сказать 'fuck him', и это будет значить "забудь его" или "доставь ему неприятность", сделай что-то нехорошее с ним или ничего с ним не делай. Или, - добавляет Уилл нежно. - Сделай ему что-нибудь очень хорошее".

Мы так и не приблизились к ответу на вопрос, что делает музыку Уилла столь убедительной, со всеми этими меняющимися составами и меняющимися именами - Palace Brother, Palace Songs, Palace Music. Или приблизились?

Люди, которые подобно мне, живут вдалеке от, скажем, Огайо, утверждают, что так звучишь, потому что ты с Юга.

"Кентукки официально не южный штат, он был пограничным штатом в Гражданской войне, - поправляет он. - Если он и похож на другие штаты, так скорее на Пенсильванию. Я вообще не очень понимаю этот вопрос с Кентукки, насчет связи моей музыки с этим местом. Это необязательно имеет географическое происхождение. Я видел огромный энтузиазм аудитории в Нью-Йорке на концерте Джонни Кэша. Если тысяча человек в Нью-Йорке могут быть фанатиками его музыки, то вероятно здесь музыка утратила всякую связь с географией, если эта связь когда-либо существовала".

"Вот в чем великая суть музыки, - говорит он, уверенный, что я наконец с ним соглашусь. - Это география разума. Никто еще не пометил на карте место, откуда происходит музыка".

Интервью для SnackCake! 1997 год.

Palace Music, Palace Songs, Palace Brothers... а также под любыми другими именами - всё это лишь временные инкарнации музыкальных проектов Уилла Олдхэма. По случаю выхода нового альбома Lost Blues and Other Songs - сборника ранних синглов и раритетов - у меня есть возможность поговорить с Уиллом по телефону.

ВОПРОС: Когда ты переслушиваешь свои ранние записи, у тебя не возникает искушения заново повозиться с ними, что-то переделать?

ОТВЕТ: На самом деле нет. Сам процесс отбора старых песен для этого сборника уже был способом повозиться с прошлым. Это был способ выразить некоторое мнение насчет статуса этих песен.

ВОПРОС: Ты изменился как исполнитель за последние пять лет?

ОТВЕТ: Должно быть, я стал лучше петь. Я могу брать более высокие и разнообразные ноты.

ВОПРОС: Будет ли верным сказать, что твоя музыка - это своего рода способ дать экстатический выход эмоциям?

ОТВЕТ: Да, определённо...

ВОПРОС: Ты испытываешь сложности, являясь одновременно композитором и исполнителем? Я имею в виду - как исполнитель, иногда ты можешь чувствовать, что песня тебе подходит, а иногда - что не подходит...

ОТВЕТ: Что хорошо в песнях, так это то, что они зависят от произношения, дикции не в той степени, что сцена в пьесе или фильме. Потому что песня также основана на мелодии и общей структуре, и исполнение может варьироваться, нужно просто верить в саму песню. Главное - пройти через мелодию, а слова, слова сегодня вечером могут иметь значение, а могут и не иметь. Иногда слова не имеют значения. Разные песни срабатывают в разное время и по-разному. Песня - это в равной степени инструментовка, мелодия, структура и ритм слов. Не значимость слов, а их порядок...

ВОПРОС: Когда ты на сцене, не возникает ли у тебя желания найти укромный уголок и скрыться там? Мешают ли тебе свет и шум?

ОТВЕТ: Конечно.

ВОПРОС: Что ты делаешь, чтобы преодолеть эти помехи?

ОТВЕТ: Иногда аудитория мешает созданию оптимальной атмосферы для концерта, это как саботаж. Я должен сказать, что моя музыка более уязвима для такого саботажа, потому что каждый раз это не повтор, не презентация, это словно творение этих песен заново, поэтому обстоятельства существенным образом сказываются на этом творении.

ВОПРОС: Отличительная черта твоих записей - это интимность, это атмосфера "микрофона в спальне". Ты можешь назвать свои записи "незавершенными"?

ОТВЕТ: Они незавершенные, потому что им нужен слушатель, им нужна аудитория. Вы опускаете иглу проигрывателя и впускаете к себе независимое от вас создание, которое вы можете или полюбить, или посчитать его отвратительным...

ВОПРОС: Ты понимаешь, что люди интерпретируют твои песни так, как ты изначально не предполагал?

ОТВЕТ: Все делается без учета какого-либо отношения к слушателю, без учета потенциальных потребностей аудитории. В идеале, это отношение должно отразиться как в зеркале и возвратиться обратно. Так что использование моей музыки вовсе не предопределено. Это очень индивидуально и уникально для каждой пары ушей.

ВОПРОС: То есть ты делаешь зеркала.

ОТВЕТ: Надеюсь, что так.

ВОПРОС: А есть этому ограничения? Если фирма Nike решит интерпретировать одну из твоих песен применительно к своим кроссовкам - сможешь ли ты тогда сохранить камерный и своеобразный характер своей музыки?

ОТВЕТ: Да, моя музыка сделана своеобразно. Мне делались предложения насчет покупки тех или иных песен, в частности песен для фильмов. Эти предложения были отклонены. Даже идея разрыва песен одной от другой с целью прокрутки по радио неприемлема, потому что она уводит от отношения, которое могло бы быть у человека в отношении всего альбома. Записи делаются, чтобы их слушали как части целого или как целое. Песни не предназначены для самостоятельной жизни. Поэтому есть желание сохранить всё это камерным, небольшим. Потому что аудитория в большей степени похожа на меня, а я хочу слышать в записях именно целостность.

ВОПРОС: Кто твои герои в музыке? Кому ты подражал, когда был подростком?

ОТВЕТ: Когда я был подростком... Кого я действительно любил? На самом деле, это были люди не из мира музыки. Хотя сегодня я слушал альбом Лу Рида(Lou Reed) "Take No Prisoners" , потому что я нашел кассету с этим альбомом, я не слушал его лет семь или восемь. Ты слушал этот альбом?

ВОПРОС: Лу Рид! Да, это мой любимый альбом в жанре " комедия"!

ОТВЕТ: Неужели он не захватывает?! Это мой любимый документальный альбом. Мне трудно было найти героев в музыке - потому что я никогда не читал журналов, только слушал саму музыку. И я определенно выбрал в герои того Лу Рида, который присутствует на альбомах "The Blue Mask", "Legendary Hearts" и "Street Hassle". Я понятия не имел, кто это такой. Всё что я знал - это та личность, которая присутствовала в самих альбомах, и это была без сомнения героическая личность. Иногда, когда я был ребенком, я видел сны, и во снах появлялись разные люди. И я помню сон, где был Лу Рид. Знаешь, я ничего не знаю о нем как о реальной личности - только голос и тексты, которые, как я подозреваю, имеют мало общего с реальной личностью Лу Рида. И в моих снах он был как в видеоклипах того периода. Только вот лицо было фиолетового цвета, как на обложке альбома "Growing Up in Public". Не то чтобы он летал по воздуху или спасал меня, тонущего, из воды. Он просто играл музыку. В этом было что-то героическое, но я всегда думал о героях более персонифицировано. Это был кто-то типа Джеймса Стюарта или Марлона Брандо.

ВОПРОС: Кто-то из фильмов...

ОТВЕТ: Да. Потому что ты можешь видеть, как они двигаются, как они разговаривают. А на пластинках только голос. На некоторых пластинках можно услышать реплики музыкантов, но обычно и этого не бывает. Песни такие структурированные и такие управляемые...

ВОПРОС: То есть Лу был эквивалентом твоего героя...

ОТВЕТ: Моим аудио героем.

ВОПРОС: Как ты себя почувствуешь, если 15-летний подросток станет думать то же самое про тебя? Тебе будет неприятно?

ОТВЕТ: Нет... Я говорю эквивалент, имея в виду, что надо понимать - нет никакой связи между музыкантом и реальным человеком. Мне безразлично, встречу ли я когда-нибудь Лу Рида или кого-то еще, чьи записи я слушал. Потому что - а что я увижу? Как они пьют кофе? Кашляют, писают в штаны? Я не увижу ничего, что может быть адекватно их работам.

ВОПРОС: Тебе нравится процесс сотрудничества?

ОТВЕТ: Да, это серьёзная мотивация для записи - видеть, как работают другие люди. Учиться у них, участвовать в этом.

ВОПРОС: Есть ли такой продюсер, с которым бы тебе хотелось поработать?

ОТВЕТ: Я до сих пор не знаю, чем занимаются продюсеры. Я знаю, что делают звукоинженеры, но в большинстве случаев невозможно сказать, что вот это был музыкант, а это был продюсер.

ВОПРОС: Если только это не Фил Спектор (Phil Spector)...

ОТВЕТ: Или Даниэль Лануа (Daniel Lanois), чью работу я уважаю, но все, кого он продюсирует, потом звучат как Даниэль Лануа. И в случае с Филом Спектором, неважно, что это за музыкант, важно, что его спродюсировал Фил Спектор. Я не думаю, что Palace соответствует такому подходу. Разве что работать с кем-то совсем необычным... Я работал со Стивом Албини (Steve Albini) и это было интересно.

ВОПРОС: Что касается поиска идей - и вдохновения - ты находишь что-либо интригующее за пределами своего мира - какой-нибудь бразильский гитарист или африканский певец?

ОТВЕТ: Не думаю, что меня может заинтриговать что-то, частью чего я не являюсь или не могу стать.

ВОПРОС: Ты выступал в Европе - думаешь ли ты, что твоя музыка со всеми её отсылками к корневой американской культуре может быть понятна неанглоговорящей аудитории?

ОТВЕТ: Я думаю, что она доступна для понимания. Это трудно представить, потому что у нас нет такой способности к восприятию чужих языков как в Европе. Трудно представить, чтобы в чужой стране воспринимали нашу музыку, поскольку мы со своей стороны не можем похвастаться восприятием их культуры.

ВОПРОС: Есть ли для тебя какой-то смысл в распространении твоей музыки за пределами англоговорящей аудитории?

ОТВЕТ: Я думаю - да, применительно к странам с собственной волнующей музыкальной культурой. Есть хорошая новая музыка - поп, рок, панк - в Германии, есть хорошая поп музыка в Шотландии и Ирландии. По-моему, нет волнующей новой музыки, происходящей из Англии, Франции или Бельгии.

ВОПРОС: Ты не поддерживаешь контактов с людьми с радиостанций, с людьми, которые занимаются видеоклипами. Ты как будто полностью дистанцировался от современной музыкальной индустрии. Если бы появился вдруг человек из Capitol Records, предложил тебе кучу денег и сказал "мы можем сделать для вас это и то", тебя бы это позабавило?

ОТВЕТ: Это зависит от того, что такое "это" и "то". Если бы он сказал, что для продажи наших записей нужно делать какие-то вещи, которые лично я не считаю необходимыми, то это не имело бы никакого смысла. Я бы ему сказал в таком случае, что он не продумал ситуацию до конца.

ВОПРОС: Чем для тебя была Lollapalooza?

ОТВЕТ: Это было хорошо. Мы играли каждый вечер и иногда еще играли поздно вечером в клубах в разных городах. Если мы не играли в клубе, то мы оставались на фестивале и смотрели выступления Beastie Boys. Кого еще? The Breeders... Nick Cave... the Boredoms. Было забавно.

ВОПРОС: Вероятно, там было немного концертов, от которых ты мог получать удовольствие?

ОТВЕТ: В общем, да, за исключением того факта, что концерты the Beastie Boys на Lollapalooza были превосходны. Они были замечательны на сцене, причем особое впечатление производил размер и энтузиазм аудитории. Я вообще не знаю, зачем группы выступают и зачем люди ходят на их концерты, потому что лично я предпочитаю как правило остаться дома и послушать записи, чем тащиться на концерт. Но это не случай the Beastie Boys или Jesus Lizard. В этом случае записи мне нравятся меньше, чем их концерты. В записях просто нет движения, динамики. Эмоционально the Jesus Lizard могут просто порвать аудиторию. Предполагается, что перед концертом нужно послушать запись, чтобы составить представление об артисте, но в этом случае всё совершенно наоборот.

ВОПРОС: Твои песни достаточны личные. Хотел ли бы ты услышать их в чьем-то другом исполнении?

ОТВЕТ: Я думаю, что песни обычно рассказывают о довольно универсальных вещах - любовь, утрата, смерть, одиночество. Как мы говорили раньше, песня - это своего рода заклинание. Так что любой, у кого есть уважение к песне, может настроиться на это чувство, добавить что-то своё, и это будет хорошее исполнение. Только вот хороших кавер-версий теперь немного.

ВОПРОС: Все было не так, когда исполнители сами не писали себе песен.

ОТВЕТ: Да, раньше были действительно отличные авторы песен, которые не умели петь или же не были достаточно привлекательны внешне. The Beatles всё это изменили... и Боб Дилан (Bob Dylan).

ВОПРОС: Я не уверен, что была перемена к лучшему.

ОТВЕТ: Я не согласен. Большинство групп, которые действительно хорошо играли, не имели, что сказать. И были хорошие певцы, которые не умели писать песни.

ВОПРОС: Но если получалась великая песня, то её могли интерпретировать несколько певцов, и получалось каждый раз здорово. Это как ты слушаешь "My Funny Valentine" в исполнении Тони Беннета, а потом то же самое в исполнении Чета Бейкера - те же слова, та же мелодия, но настроение и смысл совершенно другие.

ОТВЕТ: У меня есть записи трех версий "One for My Baby" Фрэнка Синатры, разница между ними в десять лет, и каждый раз это непохоже на другую версию и это замечательно.

ВОПРОС: А ты будешь реинтерпретировать свои песни через несколько лет?

ОТВЕТ: Хм. Вообще-то я делаю это на концертах. Когда ты приходишь на концерт Palace, ты не услышишь песни в том же виде, что и на альбомах. Даже не потому, что нам надоедают одни и те же аранжировки, а потому что мои чувства в отношении этих песен стали другими. И теперь они отражают другие чувства.

ВОПРОС: Ты счастлив, живя вот этой своей жизнью? Есть у тебя другие побуждения, типа написать книгу, жениться и зажить тихой спокойной жизнью?

ВОПРОС: Я не собираюсь возиться с записями до конца своих дней. Если нужно будет в определенный момент остановиться, что ж, пусть так и будет. Чем бы я хотел заняться? Каждый день плавать в океане... Если бы была такая возможность.

ВОПРОС: Ну, тогда ты живешь в неправильном месте.

ОТВЕТ: Точно.

ВОПРОС: У тебя есть редкое качество принимать вещи такими как они есть. Ты не карьерист, ты не стремишься направлять события в эту сторону или в другую...

ОТВЕТ: Это не вопрос моего стремления, это вопрос, что мир позволит мне иметь. Мне всегда хотелось жить у океана в Мексике или на Гавайях, но господь пока не дал мне такой возможности.

ВОПРОС: Говоря о боге - твоя музыка отличается одухотворенностью, но она не догматична. Она больше напоминает панорамный мистицизм Вэна Моррисона (Van Morrison). Тебе нравится Вэн Моррисон?

ОТВЕТ: Я уважаю его. Я слушал его новый альбом пару дней назад - звучит здорово, отличные стихи, отличное исполнение. И еще я был в баре пару недель назад, и музыкальный автомат сыграл его песню, который меня действительно зацепила. Это первая песня на одном из его сборников... Что-то насчет солнца.

ВОПРОС: "Bright Side of the Road"?

ОТВЕТ: Да, точно! Отличная песня! Она новая?

ВОПРОС: Нет, она с альбома "Into the Music", где-то пятнадцатилетней давности.

ОТВЕТ: И весь альбом такой же?

ВОПРОС: Это один из его лучших альбомов. Это как раз тот период, когда он стал более открыто затрагивать религиозные темы в своих песнях. Боб Дилан тоже прошел через такую фазу. Можно ли про тебя сказать, что ты религиозный человек?

ОТВЕТ: То, что обычно подразумевают под религией, я бы назвал музыкой - участвовать в музыке, петь музыку, слушать музыку, делать записи. Я думаю, что записи и музыка более подходят человеческой душе, нежели церкви.

ВОПРОС: Есть история про ученого, который открыл североафриканское племя и не увидел у них ни церквей, ни мест для молитв. Он спросил: "Вы что, не молитесь?" Они ему ответили: "Мы не молимся, мы танцуем".

ОТВЕТ: Или можно еще процитировать рождественскую открытку фирмы Drag City: "Зачем молиться, если можно играть".


перевод всех интервью - Сергей Осипов

> гостевая книга

> сообщество

> ссылки

руководитель проекта: Андрей Шамрай
дизайн: Александр Сысоев
©odd.ru